Первые заморозки

Сара Эдисон Аллен. Первые заморозки

Сестры Уэверли – 2

 

Чудесной Андреа Кирилло за веру в странную книжечку про сад

 

Глава 1

 

Бэй Уэверли-Хопкинс мчалась по Пендленд-стрит; рюкзак подпрыгивал за плечами, темные волосы летели за спиной, как стая черных дроздов. Хозяева окрестных домов всегда точно знали, когда она пробегает мимо, потому что их охватывало внезапное желание навести порядок в ящике с носками и заменить уже наконец перегоревшие лампочки, до которых все никак не доходили руки. Надо бы заняться наведением порядка, дружно думали они каждый день, когда Бэй после уроков спешила из школы домой. Но стоило ей пропасть из виду, как их мысли быстро возвращались в прежнюю колею: что приготовить на обед, почему муж в последнее время ходит мрачнее тучи и не подождет ли стирка до завтра.

До дома Уэверли оставалось всего ничего, и Бэй припустила еще быстрее.
о был старый затейливый особняк в стиле королевы Анны, с огибающей его широкой террасой и — что Бэй нравилось в нем больше всего — причудливой башенкой с одной стороны. Этот дом появился в округе первым — в самом конце девятнадцатого века, еще даже до того, как был основан Орионовский колледж. В те стародавние времена, когда городок Бэском в Северной Каролине представлял собой не что иное, как перевалочный пункт на пути следования тех, кто стремился на запад, в горы. Все остальные дома на улице были построены уже позже, явно в подражание дому Уэверли, но сравниться с ним не мог ни один. Во всяком случае, в глазах Бэй.

Лестницу от тротуара к дому Бэй проигнорировала и бросилась бежать вверх по крутому зеленому склону, оскальзываясь на влажной после вчерашнего ливня траве. Резкий ветер, похоже, наконец принес в Бэском осень — без всякого предупреждения, точно в один взмах метлы. Ее холодное дыхание уже ясно чувствовалось в воздухе, и всюду были влажные опавшие листья: они лежали во дворах, на тротуарах, на проезжей части, налипали на машины. Казалось, весь мир припорошило смесью коричневого сахара и корицы.

Бэй повесила рюкзак на сук тюльпанового дерева во дворе и, не дождавшись даже, пока он перестанет качаться, через две ступеньки взлетела на крыльцо и распахнула дверь.

Пусть во внешнем мире и наступила наконец осень, в стенах дома Уэверли по-прежнему пахло летом. Сегодня был день лимонной вербены, и дом полнился сладковато-терпким ароматом, который наводил на мысли о пикниках на свежем воздухе и белых облачках в форме сердца.

Может, все это была лишь игра ее воображения, но Бэй всегда казалось, что дом каждый раз слегка прихорашивается при ее появлении: мутные окна начинают блестеть чуть ярче, а покрывала на диванах сами собой расправляются. Мама говорила, Бэй слишком уж его любит, прямо как прабабушка Мэри. Сама Бэй прабабушку Мэри не застала и все же отчетливо понимала: в устах ее матери это отнюдь не комплимент. Мама, хотя и выросла в этом доме, никогда не чувствовала себя в нем по-настоящему своей.

Все еще пытаясь отдышаться после пробежки по осеннему холоду, Бэй прошла через переднюю в гостиную, обставленную старой мебелью еще тех времен, когда прабабушка Мэри держала здесь пансион. Оттуда направилась в просторную кухню, оборудованную по последнему слову техники. Подошвы ее кроссовок, почти скрытых под обтрепанными штанинами мешковатых джинсов, заскрипели на натертом полу.

В воздухе висели клубы приторно пахнущего пара. У плиты (их здесь было несколько) Бэй обнаружила свою тихую тетю Клер; ее короткие темные волосы были забраны разномастными заколками, явно позаимствованными у Марии, девятилетней дочери Клер. За этим самым занятием в этой самой застывшей позе Бэй видела свою тетку последние четыре месяца: она помешивала все в тех же медных тазах смесь сахара, воды и кукурузного сиропа и разливала ее по все тем же формочкам.

Когда-то у тети Клер был вполне успешный бизнес по организации и обслуживанию банкетов, «Уэверли кейтеринг».

Источник: knijky.ru

Автор книги: Сергей Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Сергей Никитин
Первые заморозки

В сырой осенний день Воронов надел резиновые сапоги, плащ и вышел из комнатушки при больнице, покручивая через палец ременный поводок. Был Воронов высок, с поднятыми плечами, короткой шеей, смотрел вниз и потому казался угрюмым, старше своих двадцати пяти лет.

Откормленная на больничных объедках гончая сука, ласкаясь, завертелась у него в ногах. Он взял ее на поводок и повел через жидкую от дождей, суглинистую дорогу к избе егеря Фиалковского.

Егерь сгребал в саду палые листья. Он прислонил к стволу яблони грабли, пошел навстречу Воронову, потрепал гончую за ухо.

– Решил?

– Ну а зачем же она мне в Москве, на седьмом этаже? – мрачно сказал Воронов и подал Фиалковскому конец поводка. – Держи. Цену сам дашь, тебе виднее.

– Собака хорошая. И как раз к сезону, – сказал Фиалковский.

Он накинул петлю поводка на заборный столбик, ушел в избу и вскоре вернулся с пачкой десятирублевок, подал ее Воронову.

– Не считай, цена справедливая.

– Ладно, – сказал Воронов.

Он отводил глаза. Ему казалось, что этот горбоносый, по-охотницки поджарый Фиалковский смотрел на него пренебрежительно. Какой порядочный охотник продает собаку в самом начале сезона!

– Не нужна она мне в Москве, – повторил Воронов, стыдливо пряча деньги в карман.

Он пожал егерю руку и, не оглядываясь на забеспокоившуюся собаку, пошел прочь.

От ходьбы по скользкой грязи ему стало жарко. За селом он расстегнул плащ, ворот рубашки и глубоко вдохнул влажный, грибной воздух леса. Великая тишина стояла в полях и в лесу, уже отшумевшем листопадом. Мокрые соломенные ометы рано успели побуреть, да и все кругом было теперь до первого снега буро, серо, тускло, кроме изумрудно-зеленых, точно лакированных, озимей.

Воронов, постояв и отдышавшись, вступил в лес, где дорога, выстланная листвой, уже не была такой трудной. Высокий и частый лес сквозил далеко впереди, но было в нем все-таки сумеречно так, что день казался глубоким, послезакатным вечером.

Воронов за два года жизни в селе ходил по этой дороге, должно быть, не одну сотню раз, но теперь шел в последний. Это сообщало привычной обстановке привкус необычности, и Воронов острей присматривался ко всему, что давно уже примелькалось ему, трепетней и глубже вдыхал знакомый запах осеннего леса, лиственной прели, мокрой земли. Он присел на скамейку на двух стесанных кругляшах под табличкой «Берегите лес от огня», покурил, бросил окурок в предназначенную для этого ямку, потрогал вырезанные на одном из кругляшей буквы «Л + 3». Все – в последний раз. На душе у него было торжественно и грустно, ему хотелось бы не говорить ни с кем сейчас, уехать бы с этим приятно щемящим чувством грусти, но его ждали, и он, пересиливая себя и морщась, поднялся и опять зашагал по дороге.

Уже по-настоящему смеркалось, когда он наконец подошел к маленькой, в один ряд домов деревне. Искристо светились ее запотевшие от избяного тепла окна; залаяли, вторя друг другу, собаки – басами, визгливыми фальцетами, с подвывом – всем бестолковым деревенским дворняжьим хором со скуки и преднощного страха. Воронов вымыл в пруду сапоги, вытер их на крыльце о чистый, круглый, плетенный из разноцветных лоскутков половик и привычно нашарил в темных сенях дверную скобу.

В передней за столом, покрытым закапанной чернилами клеенкой, сидела девочка лет десяти, смотрела в раскрытую книгу и беззвучно плакала.

– Ревешь? Опять задача не получается? – спросил Воронов, снимая плащ.

Девочка не ответила, даже не взглянула на него.

Сняв сапоги и сунув ноги в валяные опорки, приготовленные у порога, Воронов подошел к ней по чистым пестрым половикам, которыми был застелен сплошь весь пол, сел на стул с гнутой спинкой.

– Сестра где?

– Она к надомнице пошла, – сильно окая, сказала девочка.

Воронов подвинул к себе задачник, спросил, какая задача у нее не получается. Прочитал и долго смотрел на заплаканное белобрысое лицо девочки, раздражаясь ее непонятливостью, думая о том, что в последний раз видит это невзрачненькое лицо, эти жиденькие косички-хвостики, эти белесые тупенькие глаза, в последний раз – и слава богу: такую беспросветную скуку нагоняет на него их вид.

– Ну что ж тут мудреного? – раздраженно спросил он. – В составе было восемь вагонов с каменным углем, в каждом вагоне по пятидесяти тонн…

Он принялся толковать девочке задачу, но та, заранее приготовясь ничего не понимать, только смотрела на стол, моргала посеревшими от слез ресницами и, наконец не выдержав, крикнула своим басовитым окающим голосом:

– Что ты пристал ко мне, как со-о-оба-а-ака!

Воронов шлепнул на стол задачник, дрожащими пальцами выхватил из пачки папиросу. Как раз в это время застучали в сенях каблуки, и в переднюю, запыхавшись, вбежала женщина – без пальто, в одной только серой пуховой шали, накинутой на голову, прижимая что-то под шалью к груди.

– Ох, – сказала она, приваливаясь плечом и виском к косяку, – ты уже тут… А я к надомнице бегала, задохлась совсем… Раньше-то не сообразила как-то.

Она, не нагибаясь, скинула туфли и в носках козьей шерсти мягко подошла к столу, поставила на него водку, белое десертное вино, несколько банок рыбных консервов.

– А ты, Люська, опять зареванная? Задача не получается?

– Тупица она, – сказал Воронов, хмуро глядя на пепел папиросы. – Дай пепельницу, Васена.

Васена подала ему из посудной горки блюдце с золотым ободком, собрала со стола Люськины книги и тетрадки, нетерпеливо запихнула Люську в плюшевое пальтишко.

– Ладно, ладно, девонька, потом решишь. Ступай поиграй у Маньки Феоктистовой, там котеночки маленькие.

И когда закрылась за Люськой дверь, порывисто обняла вставшего ей навстречу Воронова, прижалась к нему всем своим крутым сильным телом и тянулась губами к его лицу – была невысока ростом, – привстав, задержав дыхание в стиснутой груди, отчего лицо ее пошло сизоватыми пятнами, и шепотом выдохнула, наконец оторвавшись от его губ:

– Последняя моя ночка…

– Ну я же говорил, что приеду летом в отпуск.

– Не приедешь, – сказала Васена.

Она стала собирать на стол, он опять закурил, смотрел на бутылку десертного и с отвращением думал:

«Гадость какая, боже мой! Сургучом пахнет… Частиковые консервы… И ведь не понимает, что холодный огурец из погреба, грузди с луком, с постным маслом – вот закуска nec plus ultra[1]1
  Самый лучший, непревзойденный (лат.).

[Закрыть], а не эта „роскошь“ от надомной торговли».

– Выпьем на разлуку, – сказала Васена, присаживаясь к столу.

Она откинула теперь шаль с головы на плечи – вся раскраснелась от быстрой ходьбы по холодному воздуху, от стопки вина – и смотрела на Воронова блестящими, со слезой, глазами.

«Только бы плакать не начала… А ведь любит меня! – вдруг подумал Воронов, словно лишь сейчас открыл это. – Не на шутку любит. Уеду – мокрую подушку пополам кусать станет».

Он встал, обнял ее с нежностью и силой, отшвырнув на пол шаль, чтобы чувствовать под тонкой кофточкой сильные плечи, – он знал, что они очень белы, как и вся она, что только лицо, шея, кисти рук, икры у нее обветрены и загорелы, – и рывком поднял ее со стула.

– Подожди, надо крючок накинуть. Как бы Люська не вошла, – шепотом сказала Васена, освобождаясь из его рук.

…Ночью в горнице напряженно горел зеленый глазок приемника. То затихая, то усиливаясь, звучала далекая музыка. Приемник весь светился внутри, точно приглушенный фонарь, и этого света ж хватало, чтобы Воронов мог видеть лицо Васены в раскиданных по белой подушке черных волосах.

«Всегда буду помнить ее… – думал он. – Вот ведь и старше она меня. На сколько? Кажется, лет на шесть-семь. И простая деревенская баба, вдова, дальше районного рынка не бывала, а знаю – буду помнить, даже тосковать первое время. И, может быть, действительно приеду летом в отпуск».

Он считал, что жил два года после института в деревне, где был единственным врачом, серо, однообразно, глухо – начал уже ворчать по-обывательски и пить, но теперь подумал, что выпало в его здешней жизни много и таких дней, когда он бывал по-настоящему счастлив. Осенняя охота с гончей, мелкая дрожь азарта, когда где-то в гулком облетевшем лесу вдруг с подвизгом раздастся собачий лай, запах листвы, пороха, окровавленной заячьей тушки, лесная дорога в сумерках, таящих какие-то волшебные страхи, и потом чистая изба Васены в пестрых половичках, ощущение под руками крепости, силы, жара ее тела…

«Ах, ведь не теряю же я все это навечно! Буду приезжать… Буду приезжать! Это же еще лучше, когда вместо привычного, доступного в любую минуту опять мне выпадут, как праздник, несколько таких дней».

Он улыбнулся от ощущения легкости и удовлетворения, которые принесла ему эта мысль, вытянул в сладком зевке все здоровое молодое тело свое и уткнулся, продолжая улыбаться, в плечо Васены, чтобы спать, спать, спать…

Утром пили чай на серой льняной скатерти. Люська ушла в школу. Воронов поглядывал то на ходики с цветастым циферблатом, то на свои ручные часы.

– Ну, вот и пора, – громко, с неподдельной веселостью сказал он, отодвигая от себя стакан, тарелку, вилку.

– Присядем на дорогу, – серьезно сказала Васена, хотя оба они и так сидели.

Она положила руки на колени, выпрямилась и молча смотрела в пол.

Наконец вышли. Утро было морозное – с инеем и тем острым блеском всего воздуха на солнце, который предвещает бесснежную, ясную осень… На дороге теперь хрупал ледок, и уже не пахло из леса листом и сыростью, а стоял повсюду колкий запах инея.

Шли молча, и опять, как вчера, было тихо в лесу, но совсем по-другому – не глухо и ватно, а чутко к любому звуку – и «хруп-хруп» под их ногами раздавалось далеко окрест.

Когда вышли из леса, остановились. Воронов не хотел, чтобы Васена провожала его до села, потому что, кроме него, в машине на станцию ехали еще двое – бухгалтер колхоза и почтальон за почтой.

– До свидания. Я напишу, – сказал Воронов.

У Васены были холодные руки и губы, а щеки горели; она терлась лицом о его лицо, не целуя, и чтобы отстранить ее, ему пришлось сделать усилие.

Уходя, он представлял, как она возвращается одна по лесной дороге – идет медленно, опустив голову, пряча зябнущие руки под шалью, а кругом это острое сияние, эта хрупкая тишина…

Источник: itexts.net

Всем привет! Вообще, мне сложно начать свой отзыв, потому что никак не могу понять, какие чувства вызвала прочитанная история. Книга мне понравилась, сомнений нет. Однако, не осталось на душе того прекрасного послевкусия, которое много дней держалось от прочтения «Садовых чар». Здесь нет каких-то восторгов и мурашек. Обычная жизнь необычных людей, так можно обозначить сюжет в целом. Аннотация интригует нас таинственным незнакомцем, который будет утверждать, что Клэр не Уэверли… Да, такое случится, но только под конец. Я-то думала, что на протяжении всего повествования автор будет трепать нервы и заставлять грызть ногти, волнуясь за старшую из сестер. Но нет. Все было «ровно».

Если честно, не вижу смысла рассказывать про сюжет, потому что какой-то конкретной интриги нет, и тем не менее по традиции скажу пару слов. Клэр вышла замуж за Тайлера, у них родилась дочь – Мария, о даре которой нам расскажут только в конце книги. Сидни стала женой Генри. Пятнадцатилетняя Бэй влюбилась (назовем это душевное состояние именно так) в парня, который поначалу ее не замечал и даже боялся (ну, как же, все Уэверли странные, они могут колдовать)… Между тем Сидни мечтает о втором ребенке, но за прошедшие десять лет у нее не получается забеременеть. Клэр прославилась на всю страну своими цветочными леденцами, теперь ей приходиться пахать и днем и ночью, чтобы справиться с навалившимися заказами. На носу первые заморозки – время, когда волшебная яблоня начинает цвести. По этому случаю семейство Уэверли каждый год устраивает праздник. Вообще, последняя неделя перед «днем икс» самая тяжелая. Как раз тогда начались своеобразные проблемы и душевные заморочки, проверяющие представительниц волшебного рода на прочность и выносливость. Бэй «столкнулась» с Джошем, Клэр встретила того самого таинственного незнакомца с чемоданом, полным «барахла», а Сидни – ох, Сидни. Еще раз повторю, что ей очень хотелось второго ребенка.

Что касается Эванель. Да-да, милая старушка, которая постоянно вручает кому-нибудь нужную вещь, тоже появится на страницах книги. Правда ей там под девяносто, но все равно, я рада, что она жива и в своем уме. В конце книги, как всегда хеппи енд.

Сумбурный отзыв, скомканный и не похож на все остальные. Но я реально не знаю, как написать иначе? Еще раз повторю, что книга понравилась, читать можно, атмосфера чего-то нереального все равно витает и затягивает. Но мне все равно чего-то не хватило. Может быть поэтому книга читалась очень медленно?

Источник: MyBook.ru

Иностранка, 2017г, 384с, 16+ (продолжение Садовых чар)

Как ни странно, этот роман мне понравился больше Садовых чар (тот слишком напоминал хоффманновскую «Что было, что будет», поэтому показался вторичным).
Хотя опять же та же проблемка – этот роман мне напомнил «Практическую магию» Хоффман, правда, там атмосфера была другой – грустной, подавляющей, меланхоличной.
Аллен же умелец поднять настроение, раскрасить мир яркими красками, добавить в скучную обыденность пряностей. И это мне лично очень импонирует, некоторые читатели считают ее книги приевшимися сладостями, от которой болят зубы, а я лично сравниваю ее книги с необходимыми витаминками на осень и зиму, чтобы чувствовать себя живым, радостным и бодрым. Проще говоря, это моя капсула против авитаминоза.
Итак, для марафона мне нужна была книга с уютной атмосферой – и я сразу же, без колебаний, выбрала Аллен. На сегодняшний день у меня осталась одна непрочитанная книга – Хранитель персиков (смирно ждет моей депрессии на полке).

История поведает о двух сестрах – Клер и Сидни Уэверли и об их дочерях. Каждая женщина семьи обладает магическим даром – например, их бабушка могла готовить чудесные снадобья из растений, их тетушка всегда знает, какой предмет вручить человеку, и это почти всегда неожиданная вещь, которая в итоге решает их судьбу. Сидни волшебным образом управляется с волосами – если сделать укладку у нее, то день окажется очень удачным или даже судьбоносным. Клер переняла волшебное мастерство бабушки, и изготавливает леденцы, которые могут поднять настроение, вылечить от простуды и депрессии и тд. Бэй, 15-летняя дочь Сидни всегда знает, где должно быть человеку или предмету. Малышка Мария, дочь Клер, пока загадочно замалчивает свой дар или он еще не успел проклюнуться.
В их скромный городок приезжает подозрительный господин, занимается он тем, что наводит шороху и вся привычная жизнь и производство Клер под угрозой…
Как и обычно, читать было интересно, страницы летели со страшной скоростью, отличная вещь для марафона!

Goodreads.com уведомляет на обложке, что «этот роман искрится, как иней на опавших листьях», и это чистая правда, только эта надпись и название ввели меня в заблуждение, что книга зимняя. А вот и нет, она больше подходит к концу осени. Хэллоуину тут уделяется достаточно много внимания.

После книги осталось приятное послевкусие, и проводить время с книгой было умилительно, книги Аллен из тех, что часто вспоминаются с улыбкой.
10/10

Источник: www.livelib.ru

Первые заморозки — это первые6 сигналы природы о приближающейся зиме

Пожалуй, одним из главных признаков наступающей зимы являются первые заморозки. Эти вестники зимы являются своеобразными сигналами природы, говорящими о том, что зима — не за горами. Любопытные факты об этом интересном природном явлении вы сможете узнать из приведенной ниже информации нашего портала www.pogodaspb.info.

Когда могут начаться первые заморозки?

По народному календарю первые заморозки могут случиться 20 октября, в день Сергия Зимнего. Согласно славянским поверьям именно с этого дня может начаться зима. Считается, что если вместе с первыми заморозками 20 октября выпадет и первый снег, то к Матрениному дню (22 ноября) красавица-зима полностью вступит в свои права.

Одним из главных признаков наступающей зимы являются первые заморозки, которые могут «нагрянуть» уже в середине октября.

На Руси говорили, что настоящей зимы следует ожидать примерно через месяц после дня Сергия, так как с Сергия зима начинается, а с Матрены устанавливается. Считается, что первый снег, который нескоро растает, выпадает ночью. Отсюда и поговорка — «На Сергия — дневной снег не лежит, а первый и надежный снег выпадает ночью». Согласно народным приметам, если на Сергия пришлись первые заморозки и первый снег, а деревья еще не успели сбросить листья, то зима еще не скоро придет.

Когда зима вступает в свои права?

Сменив хмурый и влажный ноябрь с множеством дождей и пасмурных дней, зима сразу же устанавливает свои права. Зимой природа покрыта снежным покрывалом, водоемы стянуты ледяными оковами, а воздух морозен и свеж. Если в ноябре можно и не наблюдать снегопадов, то первые заморозки приходятся как раз на этот осенний месяц. В декабре, как правило, выпадает большое количество снега и наблюдается стабильно низкая температура.

Уже в начале декабря высота снежного покрова может достигать 30 см. В первые зимние дни все меньше радует нас солнышко: дни становятся коротки, а ночи холодным и долгими, когда столбик термометра постоянно стремится вниз.

С выпадением большого количества снега, как правило, наступают морозы. Природа облачается в белую шубу и засыпает снегом деревья, полянки и все вокруг. Зимняя природа безмолвна и тиха, в лесу редко услышишь щебет птиц или треск веток. Однако погода в начале декабря не слишком суровая, как в последующие зимние месяцы, временами случаются по-настоящему весенние оттепели. Несмотря на неустойчивость температуры и частые перемены погоды, арктические холодные массы воздуха постепенно охлаждают воздух.

С выпадением большого количества снега, как правило, наступают морозы

Чем опасны заморозки?

Заморозки представляют собой кратковременное снижение температуры. Первые зимние заморозки опасны для деревьев тем, что при условии отсутствия снежного покрова, они могут нанести вред корневой системе и весной такие деревья могут не зацвести и погибнуть. Чаще всего от первых заморозков страдают озимые культуры.

Наиболее часто заморозки на почве встречается в пониженных местах. Это объясняется тем, что тяжелый и холодный воздух на открытых местах не имеет препятствий и, благодаря этому, стекает с более высоких участков рельефа в более низкие, скапливаясь там, образуя заморозки на почве. Именно на таких участках агрономы очень внимательно ведут контроль над температурой окружающей среды и почвы, чтобы подготовиться к наступлению заморозков.

Опасными для озимых культур и деревьев являются не только первые заморозки, но и поздние, характерные для ранней весны, когда среднесуточная температура составляет от 5 до 10 градусов выше нуля. Они чреваты скудным урожаем зерна, если речь идет о зерновых культурах, или слабым плодоношением, если имеются в виду фруктовые деревья и ягодные культуры.

О наступлении первых заморозков могут рассказать и народные приметы, к примеру, как уже ранее публиковалось на сайте www.pogodaspb.info, ранний перелет птиц в теплые края говорит о том, что скоро наступит понижение температуры.

Источник: www.pogodaspb.info